Петербург в жизни Пушкина.

В Петербурге Пушкин провел более трети своей жизни –лучшие годы юности и годы

зрелости, наивысшего напряжения духовных сил, творческого подъема и бренных

житейских проблем. И, наконец, трагическая развязка – дуэль на Черной речке

как символ страданий и фатализма в судьбе поэта. Ни один город не был им

воспет с таким высоким чувством как "град Петров" и в таких разных

произведениях: поэмах, прозе, стихах, письмах.

Но Петербург в восприятии великого поэта оставался всегда двойственным. Это

был город его друзей и соратников, символ величия России, но в то же время –

столицей империи, дом самодержцев Российских, исполнительно следящей за ним

жандармерией (во главе с А.Х.Бенкендорфом, попортившим немало крови поэту;

чего стоит объемная переписка только по поводу цензуры его произведений),

оплот русской научной мысли и придворного общества. Вот откуда идут столь

различные образы Петербурга в творчестве Пушкина.

С одной стороны, известное всем со школьной скамьи:

"Люблю тебя, Петра творенье,

Люблю твой строгий, стройный вид,

Невы державное теченье,

Береговой ее гранит,

Твоих оград узор чугунный,

Твоих задумчивых ночей

Прозрачный сумрак, блеск безлунный,

Когда я в комнате моей

Пишу, читаю без лампады,

И ясны спящие громады

Пустынных улиц, и светла

Адмиралтейская игла,

И, не пуская тьму ночную

На золотые небеса,

Одна заря сменить другую

Спешит, дав ночи полчаса".

(из "Медного всадника")

С другой – "свинский Петербург" и

Город пышный, город бедный,

Дух неволи, стройный вид,

Свод небес зелено-бледный,

Скука, холод и гранит.

или из письма Н.М.Языкову в Дерпт от 14 июня 1928 г.[8, стр.20]

“.И я с веселою душою

Оставить был совсем готов

Неволю Невских берегов –

И что ж? Гербовые заботы

Схватили за полы меня

И на Неве, хоть нет охоты,

Окованным остался я.

Ах, юность, юность удалая!

Могу ль тебя не пожалеть?

В долгах, бывало, утопая,

Заимодавцев избегая,

Готов я всюду был летать,

Теперь докучно посещаю

Своих ленивых должников

И тяжесть денег и годов,

Остепенившись, проклинаю", то есть можно говорить о Петербурге величественном

и низком, Петербурге юности А.С.Пушкина и восприятии его же в зрелые годы.

Пушкин впервые осознанно познакомился с Петербургом в июле 1811 года, когда

двенадцатилетним мальчиком приехал поступать во вновь открывающееся учебное

заведение – Царкосельский лицей. (Есть сведения, что Пушкин на втором году

жизни увидел Петербург, но прожила семья Пушкиных в Петербурге всего около

года. Об этом Пушкин пишет в письме к жене: "Видел я трех царей: первый велел

снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку". (1801 г.) Он приехал

вместе со стихотворцем Василием Львовичем Пушкиным (дядей поэта) и

приятельницей В.Л.Пушкина Анной Николаевной Ворожейкиной. Жили они, в

считавшейся одной из лучших в Петербурге, гостинице Демута.

Столица ошеломила Александра. Она была так не похожа на его родную тихую

Москву! (Много позже в письме к своей жене Н.Н.Гончаровой он напишет: "Не

люблю я твоей Москвы!") После пестрой Москвы Петербург поразил его своей

величественной красотой, блеском вод и белыми ночами. Испытания (экзамены)

проходили в доме самого министра народного просвещения графа

А.К.Разумовсвкого. Вскоре после экзамена Иван Пущин, живший на Мойке в доме

своего деда, направился к Пушкину, "как к ближайшему соседу". "С той поры, -

вспоминал он, - установилась и постепенно росла наша дружба." Он же вспоминал

о том, что Пушкин знал гораздо больше других детей, "многое прочел, о чем мы

и не слыхали, все, что читал, помнил". Случилось так, что приехав в Петербург

в июле 1811 года, Александр Пушкин жил недалеко от дома Пущиных. Спустя

четверть века поэт снова оказался на Мойке – в доме Волконских. И этот,

соседний с пущинским, дом стал его последним жилищем. Осенью 1811 года (19

октября) началась учеба в лицее и на 5 лет Пушкин расстается с Петербургом.

"Безбожно молодого человека держать взаперти." – жаловался Пушкин в письме к

Вяземскому за год до выпуска из лицея [3, стр.209]. Наконец, наступил

долгожданный июнь 1817 года. Окончив Лицей, Пушкин переезжает в Петербург (в

квартиру родителей на Фонтанке у Калинина моста) и начинает самостоятельную

жизнь взрослого человека. От ощущения свободы и независимости у него кружится

голова, он не знает, куда броситься, с чего начать; ему теперь доступно всё –

и театры, которые он непрестанно посещает, и балы, и "Арзамас". Заветное в

начале XIX века слово "театр" рождает у Пушкина желание воспеть это славное

детище русской культуры в романе "Евгений Онегин" и ключом к "онегинскому"

Петербургу является театр:

"Волшебный край! там в стары годы,

Сатиры смелый властелин,

Блистал Фонвизин, друг свободы,

И переимчивый Княжнин;

Там Озеров невольны дани

Народных слез, рукоплесканий

С младовой Семеновой делил,

Там наш Катенин воскресил

Корнеля гений величавый;

Там вывел колкий Шаховской

Своих комедий шумный рай."

Образ северной столицы, созданный Пушкиным в первой главе романа, - это

декабристский Петербург, Петербург высокой духовности, исполненный красоты и

добра, город, помогающий новому, порожденному великой освободительной войной

(1812 года) поколению самоотверженно искать пути к свободе России, к ее

спасению от абсолютной монархии, пути к парламентаризму. Пушкин знакомится с

членами тайных антиправительственных организаций – с Рылеевым, Каховским,

Якушкиным, поэтом-партизаном Денисом Давыдовым. Постоянно бывает на

литературных "субботах" у Жуковского вместе с Крыловым, Гнедичем и

Батюшковым; вводит в круг признанных корифеев своих лицейских друзей –

Дельвига и Кюхельбекера. Пущин Жано осуждал жизнь Пушкина этого периода,

наблюдая, например, за поведением Пушкина в театре, Пущин недоумевал и

досадовал, видя, как тот, "либеральный по своим воззрениям", искал внимания у

светских "львов",. "желалось, чтобы он (Пушкин), наконец, настоящим образом

взглянул на себя и понял свое призвание". К огорчению друзей, Пушкин слишком

часто проводит дни и ночи в обществе петербургских "прелестниц" и повес.

"Пушкин здесь – весь исшалился.", "Праздная леность, как грозный истребитель

всего прекрасного и всякого таланта, парит над Пушкиным." - встревоженно

сообщал Вяземскому их общий друг А.И.Тургенев. Но именно в этот период Пушкин

создал поэму "Руслан и Людмила" и по прочтении ее в доме у Жуковского получил

портрет его со знаменитой, триумфальной надписью: "Победителю – ученику от

побежденного учителя в тот высокоторжественный день, в который он окончил

свою поэму "Руслан и Людмила". 1820 марта 26 великая пятница. Пушкин стал

певцом декабристов, певцом свободы. Ода "Вольность", эпиграммы на графа

Аракчеева и министра просвещения князя Голицина по словам Лажечникова

".наскоро, на лоскутках бумаги, карандашом переписанные, разлетались в

несколько часов огненными струями во все концы Петербурга и в несколько дней

Петербургом вытверживались наизусть" [3, стр.213]. И все – разом,

катастрофически мгновенно – рухнуло 14 декабря. Декабристский город был

повержен, Петербург завоевал император Николай I, сделав его твердыней

самодержавия и оплотом своего правления.

Пушкин за оду "Вольность" был выслан из Петербурга еще 6 мая 1820 года.

Вернулся после ссылки ровно через семь лет – в мае 1827 года уже в Петербург

императорский. Всё изменилось. Пушкин в 1829 году констатировал: в новом

Петербурге истреблена духовность. Устами одного из героев повести, начатой в

это время Пушкин утверждал: в 1818 году "строгость правил и политическая

экономия были в моде. Мы являлись на балы не снимая шпаг – нам было

неприлично танцевать и некогда заниматься дамами. Теперь это все

переменилось, - французская кадриль заменила Адама Смита." [6, стр.543].

Пушкин возвращается знаменитым поэтом и поселяется в гостинице Демута – это

жилище стало прибежищем поэта в Петербурге, пока он не завел своего

семейного очага. Вот тогда-то и появились строчки:

"Город пышный, город бедный,

Дух неволи, стройный вид,

Свод небес зелено-бледный,

Скука, холод и гранит".

Свою новую жизнь в столице Пушкин начал радостно, чувствуя себя легко и

свободно, поверив обманчивым обещаниям Николая I (ему обещана была даже

свобода от цензуры: Письмо Пушкина к А.Х.Бенкендорфу от 17 августа 1828 г.[7,

стр. 25]). Однако вскоре поэту пришлось убедиться, что свобода его мнимая,

что он связан по рукам и ночам, как, может быть, никто из его современников.

О каждом своем шаге он должен был докладывать царю, на все просить разрешения

через шефа жандарма Бенкендорфа. Если же Пушкин осмеливался ослушаться, то

получал письма с предупреждениями, выговорами, просьбой явиться для отчета к

Бенкендорфу:

письмо от 17 марта 1830 г. Бенкендорфа к Пушкину (г.Петербург):

"Милостивый государь, Александр Сергеевич!

К крайнему моему удивлению, услышал я, по возвращении моем в Петербург, что

Вы внезапно рассудили уехать в Москву, не предверя меня, согласно с

сделанным между нами условием, о сей Вашей поездке. Поступок сей принуждает

меня Вас просить о уведомлении меня, какие причины могли Вас заставить

изменить данному мне слову?." [7, стр. 70].

О душевном состоянии Пушкина этой поры говорят воспоминания его новых друзей:

".В нем было заметно какое-то грустное беспокойство, какое-то первенство

духа. По многим признакам я мог убедиться, что покровительство и опека

императора – Николая Павловича тяготили его и душили". Светское общество его

раздражало: ". пошлость и глупость обеих наших столиц равны, хотя и

различны"; ". шум и сутолока Петербурга мне стали совершенно чужды – я с

трудом переношу их", - писал он П.А.Осиповой в Тригорское; а московскому

другу С.Д.Киселеву: "В Петербурге тоска, тоска.".

Противоречивое отношение к столице – притягивание и отталкивание –

сопровождает поэта на всем его жизненном пути. "Петербург уже кажется мне

страшно скучным, и я хочу сократить насколько возможно мое пребывание в нем",

- пишет он Н.Н.Гончаровой, а через несколько месяцев Плетневу: "Москва мне

слишком надоела", и снова жене: ". меня тянет в Петербург. – Не люблю я твоей

Москвы".

На Пушкина писались доносы. Об одном из них он упоминает в письме к

Вяземскому П.А. от 1 сентября 1828 года из Петербурга: ".Ты зовешь меня в

Пензу, а того и гляди, что я поеду далее,

Прямо, прямо на восток.

Мне навязалась на шею преглупая шутка.

До правительства дошла наконец Гаврилиада; приписывают ее мне; донесли на меня,

и я вероятно отвечу за чужие проказы, если кн. Дм.Горчаков не явится с того

света отстаивать права на свою собственность. Это да будет между нами.".